(1920–2006)
Дедушка Айгуль Акчуриной

С самого первого дня и до Победы находился на передовой.  Участвовал во всех самых тяжелых периодах войны – обороне Сталинграда, прорыве блокады Ленинграда, боях за освобождение Европы и взятии Берлина. Награжден орденом Великой Отечественной войны I степени, двумя орденами Красного Знамени и 15 медалями.

Рассказывает Айгуль Акчурина:
Мой дедушка внес огромный вклад в развитие науки РТ. Доктор философских наук (1978), профессор (1981), почетный член АН РТ (1995). Заслуженный деятель науки Российской Федерации и Республики Татарстан. Главный научный сотрудник отдела истории общественной мысли и исламоведения Института истории им. Ш.Марджани АН РТ (2000).

Он родился в деревне Большие Кибя-Кози Тюлячинского района 9 января 1920 года. В возрасте 16 лет будущий ученый начинает свою трудовую деятельность в Тюлячах в районной газете. Когда началась война в Испании, юный Яхъя написал письмо К. Ворошилову с просьбой принять его в ряды Красной армии. Он мечтал попасть на фронт, чтобы оказать помощь испанскому народу, однако поддержки властей этот душевный порыв не получил.

Чуть позже, когда началась война в Финляндии, а Яхъя в это время был студентом Елабужской школы политического образования, он отправляется в военкомат, но и в этот раз его провожают вежливым отказом, посоветовав дождаться призывного возраста. Лишь в 1940 году сбывается желание юноши, и он начинает служить в рядах Красной армии. И военную форму будущий ученый с тех пор не снимет вплоть до конца Великой Отечественной войны.

С самого первого дня и до Победы Яхъя Габдуллович находился на передовой фронта. Получив ранение, он по выздоровлении снова рвется в бой, несмотря на предложение служить в более отдаленных от линии фронта частях. Самые тяжелые периоды войны – оборона Сталинграда, прорыв блокады Ленинграда, бои за освобождение Европы и взятие Берлина – во всех этих событиях довелось участвовать Яхъе Габдулловичу. Он был награжден орденом Великой Отечественной войны I степени, двумя орденами Красного Знамени и 15 медалями.

После войны Яхъя Габдуллович оканчивает Казанский юридический институт и Академию общественных наук при ЦК КПСС и посвящает свою жизнь науке. Он преподавал в казанских вузах, написал много научных работ по философии, стал профессором, академиком.

Фрагменты из автобиографической книги Яхъи Абдуллина  «Уткәннәр һәм уйлар»  (в переводе с татарского его внучки Айгуль Акчуриной):

НА ВОЙНУ

* * *
Итак, я становлюсь курсантом Брянского военно-политического училища. Учеба, начинается очень напряженная учеба. Занятия длятся все длинные летние дни. Они проводятся и на берегу Десны, и в казармах, и в лесу. Бывают и длинные утомительные походы. И вот пришел неожиданный день. Утром 22 июня мы были на занятиях. Днем нас очень быстро поднимают. Строимся в шеренги и строимся на плацу. Радио включено на полную мощь, оглашает на всю окрестность. Выступление Молотова. Он сообщает нам о неожиданном нападении Германии и начале войны. Но неожиданно ли? На плацу начинается митинг. Проклинаем Гитлера, фашистов. Просим незамедлительно отправить нас на войну. Мы воспитаны в духе ведения войны на земле врага. Врагу будет дан очень быстрый отпор. Нам нужно в этом участвовать. Командиры призывают нас не торопиться. Когда на фронт идти, Родина скажет.

Итак, мы вступили в настоящую войну. В стране новая жизнь, начинается жизнь, со всех сторон пропитанная духом войны. 12 июля я написал в дневник следующие строки: «Результаты 10-дневной войны не в нашу пользу. Уже потеряли города Брест, Белосток, Гродно, Вильнюс, Каунас, наконец, Львов. Враг нападает сильно и стремительно. Страна в страхе. Нам приходится иметь дело с передовой техникой Германии. Сколько бы мы ни говорили о нашей силе, сколько ни хвалились бы … Мы верили в свои силы, хвастались, что будем вести войну на территории врага».

* * *
Днем наши занятия идут по-старому. А по ночам через сутки стояли на посту около станции Брянска. Здесь стоим на страже. С наступлением темноты в небе начинают гудеть немецкие самолеты. Между станцией и городом широкий луг берега Десны. То с одной его стороны, то с другой начинается стрельба. Непрерывный огонь. Над лугом вспыхивают ракеты.  Так мы стараемся бомбы, спущенные с немецких самолетов, перевести от станции в одну сторону. Над собой. А однажды одну команду из нас направляют в лес. Немцы высадили десант. Долго ходили в лесу. Но на немцев не натолкнулись. Так, мы постепенно втягиваемся в войну.

* * *
И вот, 6 мая 1942 года мы, загрузившись в вагоны, выдвигаемся. Наш путь на запад. 9 мая дивизия размещается в городе на Волге Камышине. Наш полк в деревне Среднее Камышенко. Там стояли до 21 августа. В этот день в 4 часа вечера вышли оттуда пешком. День-ночь движемся в направлении Сталинграда. Пройдя путь 200 км, остановились у берега маленькой речки. Солдаты отдыхают. Меня вызвал в штаб комиссар полка. Низменная местность. Изредка встречаются кустарники. Солдаты едят и под ними, и на открытых участках. По пути я обратил внимание на троих обедающих солдат. Был в штабе. Встретился с комиссаром. Вышел в обратный путь. В это время на нас как туча набросились немецкие самолеты. Падают бомбы, снаряды. Слышны звуки стрельбы пулемета. Над степью грохот войны. Немного спустя этот грохот замолкнул. Я продолжаю путь с места, где я лежал. Прохожу место, где лежали те три солдата. У всех троих или нога, или рука, или голова оторваны, валяются в разных сторонах. Сердце разрывается. Добираюсь до места расположения батареи. Наши все живы-здоровы.

Я хорошо помню этот день. 23 августа 1942 года. Эта схватка около станции Котлован разрешила вопрос жизни и смерти нашей дивизии. Она оказалась разделенной. Штаб дивизии, тыл, два учебных полка, артиллерийский полк оказались в окружении и, похоже, полностью попали в руки врага. Спустя 2-3 дня некоторые из этих частей по немецким радиоволнам делали выступление с призывом к нам сдаться. Люди, которых мы знали.
В таком месте мы и действовали. Впереди полоса железной дороги, немного правее от станции Котлован.
Преодолев железную дорогу, пытаемся укрепить позиции. Но ненадолго. Вскоре нас вынуждают отступать. В одной из таких схваток, выехав из-за кустов через железную дорогу, немецкий танк раздавил наше орудие. Вместе с солдатами. На моих глазах.

Снова вызывает комиссар полка. Иду. Он мне: одно ваше орудие около медсанбата валяется. Иди, сюда принеси, приказывает. Уже вечер, наступает темнота. До оврага (глубокая высохшая река), где располагался медсанбат, 15 км пути. Ночь. Я и заблудился. Но медсанбат нашел. И орудие тоже. Долго не задерживаясь, выходим в обратный путь. До рассвета надо вернуться в полк. Но не успели. Тогда, спрятав орудие в месте поспокойнее, тороплюсь в штаб доложить комиссару. По пути на склоне одного оврага сидят 15-20 командиров. Среди них есть один из штаба. Он сообщает: от полка из 3500 человек осталось 172. Сегодня 3 сентября. Таким образом, за 10 дней наша дивизия была разгромлена.

Выкурив сигарету и поразмыслив с товарищами, я направился в командный пункт полка на встречу с комиссаром. Уже день. Печет солнце. Без остановки жужжат пули, выпущенные с немецких позиций. Я немного бегу и на землю падаю, бегу и падаю. Во время одной перебежки что-то обожгло левую руку. Я падаю на землю. Чувствую влагу на левой руке. Кисть левой руки обездвижена. Я ею ничего взять не могу. Она не двигается. Я ранен. Поблизости низменное место. Перекатываюсь сюда. На мое счастье идет медсестра. Она оказывает мне первую помощь: перевязывает руку, подвешивает и провожает в место, куда я сам еще недавно двигался. Оттуда отправляют в санроту полка, а ночью на машине, которая ехала в ту сторону, в медсанбат. Начальника медсанбата, медицинского капитана я хорошо знаю. Он проводит первый осмотр. Находит, что поврежден лучевой нерв левой руки.

* * *
Дни проходят в госпитале. За 4-5 дней прочитал «Войну и мир» Толстого. «Воскресенье» за сутки. Много размышляю. Окружающие говорят, ты уже отвоевал, останешься в тылу. Я не хочу с этим соглашаться. Я еще должен пойти на фронт и с немцами свести счеты.

* * *
Из госпиталя выписывают с бумагой о том, что годен к военной службе   с ограничением второй степени. С таким диагнозом на фронт не отправляют. В политическом управлении военного округа мне предлагают уехать на родину под усмотрение военного комиссариата. Я отказываюсь. Вылечите и отправьте на фронт. И меня отправляют в военный госпиталь, расположенный у озера Карачи в Новосибирской области.

* * *
Но в руке никаких улучшений не почувствовалось. Но и так из госпиталя меня выписывают с заключением о годности к военной службе с ограничением первой степени.
В конце концов меня отправляют  Горьковский резерв Главного политического управления Советской армии.

* * *
22 февраля 1943 года выехали из Горького и в ночь на 25 февраля добрались до политического управления резерва Волховского фронта. Здесь нет занятий как в Горьком. Но и без дела не оставляют. Ездил в долгие командировки. На пересыльный пункт. Там встречаем призванных в армию девушек, для них проводим занятия по политической подготовке, готовим к отправке в части. Большинство уходят в зенитно-артиллерийские полки.

* * *
Наконец, в середине апреля меня отправляют на службу.

* * *
Я назначен заместителем командира роты по политическим вопросам 734 особого мино-саперного батальона, двигающегося в составе 2-й ударной армии. В зимние периоды вдоль озера Ладога между Ленинградским и Волховским фронтами тянулась узкая полоса. 2-я ударная армия на этой полосе. Батальон располагался вдоль Ладожского озера в канале, выкопанном еще во времена Петра I. Командир роты русский парень Вася Круглов. С ним устанавливаются дружеские отношения. С начальством батальона так же. Каждый день вечером выходим на Синявинские высоты. От нашего местоположения 4-5 км. Ночью с передней полосы наших войск переходим на нейтральную полосу. Там одно на другом лежат тела. Во время атаки наши войска полегли от немецкого огня. Немцы во время атаки полегли под нашим огнем.  Прячась среди этих трупов, делаем работу. Немцы часто пускают ракеты. Нейтральная полоса освещается. Мы лежим как те трупы, не двигаясь. Как ракеты погаснут, то немецкие мины разминируем, то свои мины устанавливаем. Так каждую ночь.

* * *
На Синявинских высотах начала готовиться разведка боем. Туда и из нашей роты должно пойти три человека. Я сказал Васе Круглову, что одним из трех буду я. Он мнется. Но определенно ничего не говорит. Назавтра вызывают в штаб батальона. Там меня встречает заместитель командира батальона по политическим вопросам (фамилию уже не помню). Запрещает мне категорическим образом участвовать в разведке боем. Что там будешь делать с одной рукой, не знаешь, кто ты? Наступил день разведки. Разведчиков проводить, а если надо будет и то помочь, и я выхожу на передовую с Васей Кругловым. С собой берем одного командира взвода. Идти в разведку приготовились около 40 человек (включая наших). Темнеет. Разведчики, выйдя из траншеи, выходят на нейтральную полосу. И… началась страшная стрельба. И из пушек, и из минометов, и из пулеметов, и из автоматов… Над нами безостановочно вспыхивают ракеты. Вся окрестность светлая-пресветлая. Похоже, немцы уже заранее знали о подготовке разведки. Пальба продолжалась до утра. Судьба ушедших в разведку нам не известна. Непрерывный огонь. Никто ни вперед, ни назад не может пошевелиться. И нам в траншеях нелегко. Снаряды-мины и над нами разрываются. В один момент рассвело, взорвался снаряд и на моих глазах полег находившийся на этом месте капитан начальник саперной службы стрелкового полка. Мы с ним дружили. На день тоже в траншее остались. Но для тех, кто на нейтральной полосе, ничего сделать не можем. Немцы все еще стреляют. Только вечером с наступлением темноты бойцы, оставшиеся на нейтральной полосе, один за другим начали подползать и сваливаться в траншею. Из нашей роты ушли трое, двое не вернулись.

* * *
В составе этой бригады (2-й гвардейской минометной бригады – прим. А.) мне выпало пройти военный путь от Ленинграда до Берлина. Бригада располагалась северной части Ленинграда в здании котлотурбинного института. Штаб дивизии и другие две бригады тоже здесь. Готовимся к предстоящим боям. Ходим к линии фронта, проводим рекогносцировку. Как ночи стали длиннее сходили бригадой на Синявинские высоты и дали один залп. Начав работать в этой бригаде, я разглядел свои возможности. В гвардейских частях высокая оплата труда. Все что я получаю, на себя не трачу. А в деревне больные мать-отец, сестренка и братишка. Колхоз ничего не дает, живут впроголодь. Я из зарплаты перевожу им аттестатом 700 рублей. Пусть получают. Хоть и мало, но помощь.

* * *
Наконец, под Пулковскими высотами началась усиленная военная подготовка. По ночам мероприятия по подготовке позиций залпа. Приближается день начала наступления.

Темные ночи января 1944 года. Ставим минометные установки на обозначенную позицию. Мы работаем с тяжелыми минометами. Легкие минометы установлены на автомашины – студебеккеры. А наши минные установки смастерены из дерева. На каждую установку кладем 4 мины. Мины по центнеру. 15 января 1944 года выходим в наступление. Все три бригады нашей дивизии начинают наступление одновременно – по одной команде все три дают залп на Пулковские высоты.
В одно и то же время на врага спущены и артиллерийские снаряды и авиабомбы. После этого в наступление вышли пехота, танки. Фронт врага разорван. Наши войска прорвались вперед. Мы двигаемся через Красное село, Гатчину. И на какое-то время остановились в Волосово.

* * *
Через несколько дней расположились в селе Новопятницкое возле Кингисеппа. Временами идем на передовую, даем залп. Но немец прочно стоит. Нарва не дается.

* * *
28 марта 1944 года прибыли в Сланец (место истока Нарвы из Чудского озера). Стоим в 8 км от линии фронта. Но спокойствия нет. Сверху то снаряды, то бомбы летят. Тем не менее один раз попробовали атаковать. С наступлением темноты в лесу на берегу Нарвы организовали огневую позицию. И дали залп. Сейчас уже не с дивизией, а с бригадой. Каждая бригада дивизии действует самостоятельно. К нашему залпу присоединилась и артиллерия. Немцы тоже не остались без ответа, и на нас начали сыпаться снаряды. Эта схватка не была безрезультатной. Наши войска успели, перейдя Нарву, сделать на ее западной стороне небольшой плацдарм. Позже мне на этот плацдарм часто ходить приходилось. Один раз еду на машине груженой снарядами. Остановились у понтонного моста. Чтобы перейти мост, машины там стоят в очереди. Прилетел немецкий самолет. Начали сбрасывать бомбы на машины и мост. Мне пришлось урегулировать эту ситуацию – впереди идущие машины спустить с моста, а остальные, найдя полностью незаболоченное место и выведя на один край, разместить между деревьев. Похоже, мои действия дошли до командования, вскоре мне дали орден «Красной звезды».

* * *
С середины июля до начала августа и на той стороне Нарвы, и вдоль всей Нарвы велись активные военные действия. Начатое нами наступление в этот раз породило возможность перехода Нарвы в руки наших войск. Больше ничего не дало. В начале августа начали готовиться к наступлению из Сланца в юго-западном направлении. Но неожиданно получили приказ уходить отсюда и, погрузившись в машины, мы выехали. Пройдя лоно между Чудским и Псковским озерами, встали на земле Эстонии и 11 августа расположились в городе Тарту.

* * *
18 сентября 1944 года с юга Тарту началось наступление. Перед наступлением наша бригада дала залп. Пехота, танки очень быстро ушли вперед. За ними и мы вышли на местность, на которую давали залп. На всю площадь лежат только тела одного эстонского старика и одной коровы – таков результат нашей работы. Немцы успели вывести войска, а наша разведка это и не почувствовала. За несколько дней вся Эстония расчистилась от немцев. Мы дошли до Пярну. Напротив остров Сааремаа. Бригада активно участвовала в операции на этом острове. В то время подошел приказ Ленинградского военного совета о присвоении мне звания старшего лейтенанта гвардии. А приказ уже 29 августа был подписан.

* * *
19 декабря бригада загрузилась на платформы, в товарные вагоны и уехала из Таллинна. Проехали Псков, Остров, Резекне, Даугавпилс, Вильнюс. Едем медленно. Итак 25 декабря въехали в Польшу. Барановичи, Брест и Люблин. Не доезжая до Сандомира, сходим с поезда, размещаемся в лесу. Здесь встретили новый год, отметили мой день рождения.

* * *
14 января 1945 года началось широко-масштабное наступление. Бригада приняла участие в прорыве линии обороны немцев к югу от Варшавы, и, перейдя Вислу, мы начали продвигаться на Запад. В дневнике записано, через какие пункты мы проходили: Радом, Пулавы, Соболев, Варта, Рава Мазовецкая, Бжезины, Стрыкув, Озоркув, Ленчица, Грабув, Домбе, Коло, Врешен, Шверзен (это под Познанью).

* * *
Под Познанью мы задержались какое-то время. Наши войска уже вперед ушли. Поэтому мы загрузились в машины и выехали в западном направлении. Пройдя через Рычин, Сарникау, Прожете, Валденберг, Ландерберг, Кришт, остановились в Дроссене. У Сарникау перешли польско-германскую границу. Граница проходит вдоль реки Нейсе. Над мостом через нее растянута ткань с надписью «Вот она преступная Германия».

* * *
Восточная часть реки Одер была уже освобождена от немцев. Только город Штецин оставался в их руках. В операции по его взятию-освобождению принимала участие и наша бригада.

* * *
10-15 апреля бригада потихоньку передвинулась в сторону Кюстрина. Это городок на западном берегу Одера. Во время зимних наступлений в этом месте наши войска перешли Одер, и образовался Кюстринский плацдарм. 16 апреля с этого плацдарма наши войска перешли в наступление. Перед ним наша дивизия дала залп, шла мощная артиллерийская подготовка, авиация тоже сделала свое дело. Наступление началось ранним утром в 4 часа. Чтобы ослепить немцев, с Кюстринского плацдарма на запад был направлен свет многочисленных прожекторов.

Тяжело идут вперед войска. И наша бригада тоже. Особенно тяжело было пройти через Зееловские высоты. Они тянутся с севера на юг и стоят на нашем пути на Берлин природным препятствием. И их прошли и 24 апреля расположились в пригороде Берлина Ноенгаллен. Только что наши танки вошли. Яблони в цвету. Аккуратные дома.

* * *
Два раза мне пришлось участвовать в операции, проводимой в сторону центра Берлина. Улица. На одной ее стороне наши войска, напротив немцы. На один из домов с нашей стороны, прицелившись на противоположную сторону, устанавливаем снаряды и, подсоединив проводник к зарядам, прячемся подальше и даем заряд снарядам. Они с огнем взлетают и взрывают стену напротив. Однажды и стена, на которой они были установлены, тоже разрушилась. Мы сбереглись в отдалении.

Наконец, 2 мая Берлин капитулировал. Солнечный день. Тепло. Мы устремляемся на улицы. Вышли в один парк на берегу Шпресс. Деревья в листве, в цветах. И в наших сердцах радость. В парк вышли и немецкие женщины, поют Интернациональ, наверное, стараясь нам угодить. А из парка выйдешь, разрушенные дома. Берлин в руинах.

6 мая нас выпустили из Берлина. Бригада расположилась в деревне Уртсдорф севернее города. Наш дивизион остановился в местной туристической гостинице. Там мы и отпраздновали День Победы. 8 мая Германия капитулировала. 9 мая – прямо с утра дух праздника. Видимо вся окрестность была заполнена нашими войсками. Везде звуки музыки. Поют, танцуют. Стемнело. В один момент по одной команде со всех сторон начались выстрелы. Даем залп в честь Победы. И я из пистолета расстрелял все патроны, которые у меня были. Стрельба продолжалась до начала рассвета. Тут и мы начали расходиться.

* * *
Частенько ездим в Берлин. Город разрушен. Вышли к Рейхстагу. И он в разрушенном состоянии. Стены пестрят автографами наших солдат. И я написал: «Абдуллин. Казан. Монда булдым».

* * *
6 октября дошел приказ Главного политического управления Советской армии о моей демобилизации.

* * *
18 октября 1945 года. Наконец, я в Казани. В 1940 году в этот день я отсюда уехал. На войну. Пять лет. За пять лет хорошо мир обошел, фронтовые дороги прошел, в окопах лежал, слышал взрывы бомб, снарядов, над ухом жужжали пули. Брянск, Воронеж, Сталинград, Ленинград, Эстония, Польша, Варшава и Берлин – военные дороги, которые я прошел. Вдобавок пришлось побывать и в Куйбышеве, Новосибирске, Омске, Барнауле, Горьком. Сколько видел, сколько слышал. И я, наконец, на своей родной земле. Начинаю новую жизнь.